Russkiivopros
No-2008/1
Author: Ярослав Шимов

НАВСТРЕЧУ СТОЛЕТИЮ «ВЕЛИКОГО ОКТЯБРЯ»

     Pоссийские и западные эксперты опубликовали прогнозы развития страны и мира до 2017 года. Магия чисел – любопытная вещь. Особенно когда речь идет об исторических датах. Для России 2017 год – дата по-своему магическая. За сто лет до этого произошел революционный перелом, изменивший судьбу как этой страны, так и значительной части мира. Будущий юбилей большевистской революции даст России шанс подвести итоги бурных ста лет своего развития, проанализировать прошлое и обозначить ориентиры на будущее. Не исключено, что именно поэтому за 10 лет до магической даты две группы экспертов, российская и западная, опубликовали свои подробные прогнозы развития России (в контексте развития глобального) к 2017 году. Сопоставление двух этих работ не только дает возможность заглянуть в ближайшее будущее, каким его представляют себе авторитетные политологи и социологи, но и многое говорит о взглядах и методах работы российских специалистов и западных аналитиков, занимающихся Россией. 

Альтернатива будущности для России до 2017 года - Прогноз Качинса
     Прогноз, составленный группой западных аналитиков во главе с Эндрю Качинсом (он является автором основной части прогноза, ряд других экспертов – А.Ослунд, Т.Грэхэм, С.Менделсон и др. – сопроводили ее аналитическими приложениями, посвященными отдельным аспектам развития российского общества) после публикации его фрагментов в России успел приобрести неоднозначную репутацию. Дело в том, что, описывая один из гипотетических сценариев развития России, Качинс включает в него убийство президента Владимира Путина на пороге московского Храма Христа Спасителя на Рождество 2008 года (прогноз опубликован в конце 2007-го). Вероятно, теперь руководитель российских и евразийских программ Центра стратегических и международных исследований надолго обзавелся в России полукомической репутацией «человека, который убил Путина». (Интересно, однако, что не менее экстравагантные плоды фантазии Качинса – смерть Рамзана Кадырова, которого, согласно одному из сценариев эксперта, в 2010 году обезглавят чеченские сепаратисты, или смертные приговоры Юрию Лужкову и Валентине Матвиенко за финансовые злоупотребления – такого ажиотажа не вызвали).
     Качинс действительно пошел на рискованный шаг, наполнив абстрактные модели возможного будущего России конкретным содержанием (возможно, даже слишком конкретным) при описании предполагаемых событий 2008-2017 годов. Эта часть его прогноза порой не уступает по лихости интриги романам Тома Клэнси. Такая методика иногда применяется западными футурологами для большей иллюстративности их концепций. Российские эксперты обычно так не «вольничают», отсюда и недоуменно-насмешливое восприятие прогноза Качинса частью российской публики – особенно той, которая не познакомилась со всей работой, ограничившись лишь самыми «смачными» отрывками, появившимися в СМИ. Между тем речь идет именно об иллюстративном материале, который, при всей его занятности, должен восприниматься лишь как дополнение к теоретическим выводам. Эти выводы автор перечисляет уже в самом начале работы, в дальнейшем раскрывая причины, по которым он и его коллеги пришли к данным заключениям. Пункты эти заслуживают того, чтобы их перечислить:
1) нет предпосылок к тому, чтобы Россия в ближайшее десятилетие стала «государством, потерпевшим крах» (failed state), т.е. не способным выполнять свои основные функции;
2) за рассматриваемый период Россия не станет и «зрелой демократией» (mature democracy);

3) продолжение бурного роста российской экономики не гарантировано, но в целом экономические перспективы страны достаточно неплохи – в отличие от политических, где слишком велик элемент неопределенности;
4) экономика России достаточно диверсифицирована для того, чтобы однозначно не  записывать страну в «нефтегосударства» (petrostate), хотя конъюнктура сырьевых рынков будет крайне важна для дальнейшего экономического развития страны;
5) серьезных угроз территориальной целостности России в ближайшие 10 лет не возникнет;
6) демографические проблемы останутся серьезными, но пока не будут иметь катастрофического эффекта;
7) национализм и ксенофобия возрастают – без особого противодействия и даже при поддержке Кремля;
8) внешняя политика России останется независимой и обеспечит России статус крупной и влиятельной державы в многополярном мире;
9) российская внешняя политика будет более активной и агрессивной при благоприятной экономической ситуации;
10) смена власти в 2008 году произойдет спокойно, Владимир Путин передаст бразды правления выбранному и поддержанному им преемнику (этот прогноз можно считать уже оправдавшимся – публикация доклада произошла не только до президентских выборов, но и до объявления Дмитрия Медведева преемником Путина в декабре 2007 года);
11) нынешняя российская стабильность более хрупка, чем кажется на первый взгляд.1
     Некоторые из этих утверждений могут показаться банальными, другие, наоборот, спорными и требующими подробных доказательств. Э.Качинс пытается сделать именно это, анализируя разные стороны развития России в последние годы, подводя итоги путинской эпохи и рассматривая их как фундамент развития страны в ближайшие 10 лет. В том, что касается социально-экономического положения России, выводы Качинса перекликаются с выводами президента Путина, озвученными им в феврале этого года в выступлении на заседании Государственного совета РФ. Как отмечает Качинс, «коррупция остается гирей на ногах российской экономики... Уровень коррупции в России продолжает значительно превышать показатели других стран с сопоставимым уровнем доходов... Способность России осуществлять научно-технологические инновации окажет влияние на уровень диверсификации и конкурентоспособности экономики и перспективы ее роста».2 Эти проблемы осознаются и Кремлем, и российским аналитическим сообществом, и значительной частью общественности – и именно от того, как они будут решаться, в значительной степени зависит, каким будет облик России в 2017 году.
     А вот в оценках политической ситуации американский эксперт расходится с российским президентом: «...Все политические институты вне кремлевского центра власти слабы: парламент, политические партии, судебная система, региональные власти, гражданское общество и т.д. Когда казна Кремля полна, как сейчас, он способен подкупать и/или запугивать всех потенциальных соперников и выглядеть сильным, что и делает правительство Путина. Но подобные системы страдают внутренней нестабильностью и чувствительны к внутренним и внешним потрясениям».3  Если кто-то в Кремле и сознает это, то предпочитает не оглашать свои выводы публично – слишком уж много неприятных вопросов к уходящему президенту они вызывают.
     Анализируя социальную структуру современной России, Э.Качинс высказывает интересное мнение о российском «среднем классе». Не секрет, что либеральная часть российского общества, как и многие западные наблюдатели, часто рассматривают этот социальный слой как потенциальный двигатель перемен, заинтересованный в демократизации и либерализации российской общественной жизни. Между тем и результаты выборов, и данные социологов свидетельствуют о том, что большая часть российских граждан, по основным социальным параметрам подпадающих под определение «среднего класса», вполне лояльна нынешней власти и отнюдь не жаждет резких перемен. По мнению Качинса, речь идет, с одной стороны, о психологическом эффекте 90-х годов, на фоне которых путинское восьмилетие воспринимается значительной частью россиян как эпоха спокойствия и благоденствия. С другой стороны, в России «средний класс» очень сильно связан с государством, и его члены «процветают благодаря своей работе в государственных структурах (имеется в виду не только госслужба, но и крупные государственные компании типа «Газпрома» или «Роснефти» – Я.Ш.). Такой “средний класс” не может требовать от правительства отчета перед гражданами и служить локомотивом политических перемен».4
     Насколько стабильным будет состояние России в ближайшие 10 лет, естественно, зависит от характера глобальных экономических процессов. Автор прогноза отмечает, что Россия с ее преимущественно сырьевой экономикой встроена в глобальную экономическую систему скорее как «тот, кто получает цену» (price-taker), нежели тот, кто ее устанавливает (price-setter), поскольку конъюнктура мировых сырьевых рынков зависит от России лишь в небольшой степени. «Крупная рецессия и даже более серьезный экономический спад неизбежно затронут Россию... Но если спрос на нефть, газ, металлы, древесину и т.п. останется высоким благодаря экономическому росту в развивающихся странах, позиции России в ближайшие годы будут весьма прочными. Тем не менее, даже при росте спроса в долгосрочной перспективе, не следует забывать о том, что сырьевые рынки подвержены циклическим ценовым колебаниям».5
     С учетом всех этих и ряда других факторов Э.Качинс формулирует три наиболее вероятных, по его мнению, сценария ближайшего будущего России. Именно здесь, как уже отмечалось, он дает волю фантазии в том, что касается персоналий и поворота событий. Можно только гадать, например, почему в одном из сценариев следующими после Путина президентами России оказываются именно нынешний первый вице-премьер Сергей Нарышкин и помощник президента Игорь Шувалов – может, Качинсу понравились их аристократически звучащие фамилии? Но дело не в фамилиях, так же как и не в выдуманном автором доклада убийстве Путина, печальной участи Кадырова или второй политической молодости Немцова и Явлинского. Все это внешняя канва, содержание же выдвигаемых автором сценариев сводится к трем более или менее реалистическим вариантам развития России.
     1) «Путинизм без Путина» – поступательное развитие России, с небольшим замедлением экономического роста и постепенным частичным демонтажем репрессивных элементов нынешнего режима наследниками Путина. «Основное в этом сценарии – удержание стабильности за счет предотвращения шоковых потрясений, вызванных внутренними или внешними факторами».6 Россия при таком развитии событий к 2017 году не избавляется от многих недостатков своей экономической и политической системы, но, сохраняя стабильность, становится несколько более свободной и современной страной (при этом, по мнению Качинса, нынешняя политическая апатия большинства российского населения в целом сохранится). Отношения с внешними партнерами, в первую очередь с ЕС и США, стабилизируются, приобретая характер долгосрочного прагматического партнерства, более не отягощенного враждебной риторикой, как это произошло в последние годы президентства Владимира Путина.
     2) «Настоящая диктатура» – именно в этом сценарии гипотетическое убийство Путина используется как катализатор острого политического кризиса, в результате которого в России устанавливается авторитарный режим, куда более жесткий, чем нынешний. Ему удается стабилизировать ситуацию, и к 2017 году Россия приходит достаточно богатой, уверенной в себе, совсем не либеральной, довольно агрессивной и влиятельной на международной арене страной. Это путь авторитарной модернизации под руководством жесткого националистического режима, в чем-то напоминающий Чили при Пиночете или Южную Корею при генералах Чон Ду Хване и Ро Дэ У. Как отмечает автор, такой сценарий, по его мнению, возможен, вопреки западному стереотипу, согласно которому «богатая Россия должна быть более или менее демократической».7 Специфика российской социальной структуры, полагает Качинс, может сделать Россию исключением из правила «страна богатеет – демократии становится больше». 
     3) «Возрождение демократии» – единственный из трех сценариев, предполагающий серьезное ухудшение глобальной экономической конъюнктуры в предстоящие годы и вызванный этим кризис в России. Учитывая тучи, сгущающиеся над мировой экономикой в последние месяцы, на этот сценарий, вероятно, следует обратить особое внимание. Однако политический итог кризиса, представляемый Качинсом, – усиление демократических настроений и реставрация к середине следующего десятилетия более плюралистической системы – сейчас кажется крайне неправдоподобным. Впрочем, как напоминает автор, «терпение русских не безгранично, и в прошлом крупные общественные движения ставили под угрозу, а в некоторых случаях и ниспровергали существующий строй».8 Иное дело, что итогом таких событий до сих пор ни разу не становилось создание прочной демократии, и американский эксперт не выдвигает серьезных аргументов в пользу того, почему на сей раз это наконец должно произойти. Впрочем, он и сам оговаривается: «Сложно представить себе, каким образом в ближайшие 10 лет в России могла бы возникнуть зрелая демократия; после 20 лет относительно стабильного роста и развития – возможно, но вряд ли раньше».9 Таким образом, третий сценарий можно считать полезным напоминанием о возможности дестабилизации России – если произойдут экономические потрясения, справиться с которыми коррумпированные власти окажутся не в состоянии. Но по части оценки вероятных политических итогов такого развития событий данный сценарий следует отнести к разряду wishful thinking.
     В целом прогноз Эндрю Качинса и его коллег заслуживает большего внимания и, видимо, более позитивной оценки, чем та, которую он поначалу получил в России благодаря иногда слишком буйной фантазии основного автора. Но повтори еще раз: эта фантазия была использована Качинсом лишь для моделирования ситуаций, иллюстрирующих выявленные реальные тенденции. К тому же российская история столько раз демонстрировала свою непредсказуемость, что, улыбнувшись, к примеру, описываемому Качинсом возвращению отсидевшего тюремный срок Михаила Ходорковского на политическую сцену в 2013 году, стоит задуматься: а так ли уж нереальны эта и другие гипотетические будущие коллизии? Кроме того, основной вывод, следующий из прогноза Качинса и его коллег, вполне реалистичен: путинское восьмилетие привело Россию к стабилизации, но не к модернизации, однако создало относительно благоприятные условия для последней. В следующие 10 лет, очевидно, и будет происходить выбор между различными вариантами модернизации – в случае, если поступательное развитие страны не окажется под угрозой из-за глобальных экономических или военно-политических потрясений. Демократия же, скорее всего, до 2017 года так и не войдет в число ценностей, приоритетных для российского общества.

Мир вокруг России: 2017. Контуры недалекого будущего -  Прогноз Караганова
     Прогноз, разработанный большой группой российских экспертов под эгидой возглавляемого Сергеем Карагановым Совета по внешней и оборонной политике (СВОП), можно в какой-то мере назвать зеркальным отражением прогноза Эндрю Качинса. В одном случае речь идет о взгляде западных аналитиков на перспективы развития России и ее положение в мире, в другом – об оценках российскими специалистами перспектив развития разных регионов мира и месте России в этом мире. Временной горизонт в обоих случаях одинаков – ближайшие 10 лет. В остальном же сходства между двумя этими аналитическими работами немного.
     В случае с «прогнозом Караганова» (будем для удобства называть его так, хотя, в отличие от прогноза Качинса, у него нет основного автора, а С.Караганов является лишь руководителем авторского коллектива) речь идет о достаточно академичной по стилю и методологии работе, хотя во введении сам Караганов и называет ее «интеллектуальной провокацией».10 Эксперты, представляющие несколько российских аналитических центров, рассматривают вначале наиболее важные тенденции мирового развития (часть I – «Тенденции»), касающиеся экономики, военно-политических проблем, международных отношений, энергоресурсов и экологии, а затем переходят к анализу и прогнозу ситуации в основных регионах мира (часть II – «Регионы») – Восточной Азии, США, Европе, на постсоветском пространстве, Ближнем Востоке и в Латинской Америке. Представленные в работе оценки отражают значительную часть мнений по вопросам международной политики и роли в ней России, существующих сейчас в российском аналитическом сообществе. Пожалуй, именно этим в первую очередь и интересен «прогноз Караганова» – он в значительной степени отражает взгляды умеренной (т.е. не относящейся ни к ярым лоялистам, ни к оппозиционным радикалам) части российской интеллектуальной элиты на мир и свою страну.
     «Основным сценарием до 2017 г. мы считаем умеренное общемировое развитие на основе продолжающейся глобализации и сочетания на национальном уровне стратегий приспособления, эволюционного совершенствования и радикального реформирования», – отмечают авторы прогноза.11 По их мнению, в случае, если не произойдет каких-либо крупных потрясений глобального масштаба, развитие мировой экономики будет не слишком быстрым, но поступательным и в целом позитивным. России, которая, как отмечают авторы, сохранит очень тесный уровень экономических связей прежде всего с Евросоюзом, удастся «использовать выгоды международной научно-технической и производственной кооперации – причем на высоком уровне, что обеспечит большее переплетение капиталов и сделает возможным снижение доминирования энергетического фактора в сотрудничестве России и стран Запада».12 При этом – пожалуй, это один из ключевых выводов всей работы – «диверсификация российской экономики с опорой на инновационные производства, укрепление и качественное совершенствование отношений с европейскими странами и формирование демократической системы с сильным гражданским обществом в России являются взаимозависимыми процессами, степень вероятности того, что они будут реализованы, примерно равна».13 Эксперты считают, что в 10-летней перспективе эта вероятность довольно высока. Тем самым они оказываются заметно оптимистичнее западных коллег.
     Авторы «прогноза Караганова» признают, что в последнее десятилетие Россия стала на мировой арене своего рода «одиноким волком»: «В мире у России нет явно выраженных врагов – потенциальных агрессоров, правда, почти не осталось и друзей».14 Эта ситуация, по их мнению, не претерпит заметных изменений в ближайшие 10 лет, хотя стратегически сотрудничество России как с США, так и с Европейским союзом взаимовыгодно и будет постепенно развиваться. Авторы полагают, что США в ближайшие годы будут постепенно утрачивать свое положение единственной сверхдержавы, хоть и останутся одним из важнейших факторов мировой политики. Они утверждают, что «в государствах Европы и США наблюдается неявный кризис политических систем и снижение качества государственной политики».15 связывая это с тем, что «сохранение статус-кво любыми средствами» стало «основным императивом политической жизни».16 (Под «статус-кво» в данном случае подразумевается высокий уровень потребления и социальных гарантий в развитых западных странах). Российские эксперты клеймят однополярность нынешнего мира, утверждая в то же время, что «упадок американского влияния не будет восполнен подъемом других центров силы. Ни один из альтернативных полюсов (ЕС, Китай, Индия, Россия), ни все они вместе не обладают физическими возможностями и желанием выступать гарантами регулирования международной системы... и тем самым компенсировать ослабление Америки... Возникают предпосылки не многополярного, а бесполюсного мира».17     Какое место в этом мире может найти себе Россия? Эксперты считают безотлагательной задачей модернизацию российской экономики и снижение роли сырьевого фактора, поскольку «риск серьезного падения мировых цен в среднесрочной перспективе очень велик».18 В этом плане выводы «прогноза Караганова» заметно расходятся с выводами Качинса, который предпочитает рассматривать варианты с достаточно благоприятной для России конъюнктурой сырьевых рынков. Позиция российских аналитиков представляется в этом случае более взвешенной. Эксперты подчеркивают необходимость сохранения Россией статуса одной из ведущих ядерных держав и реформирования вооруженных сил – в целях обеспечения безопасности страны. Руководству России также рекомендуется уделять большее внимание экологическим проблемам, хотя в «прогнозе Караганова» содержится и достаточно неожиданный для многих вывод о том, что «по широкому кругу планетарных показателей Россия относится к числу экологически благополучных стран планеты».19
     Говоря о российской стратегии в различных регионах мира на ближайшие 10 лет, авторы «прогноза Караганова» отмечают необходимость более активного присутствия России в Восточной Азии и Азиатско-Тихоокеанском регионе, где «Китай превратился в главного регионального торгового партнера России, обойдя Япогию и Южную Корею, а в ближайшие 5 лет может выйти на первое место и по объемам инвестиций в российскую экономику» (с. 88). Однако приоритетным партнером России в ближайшем будущем, по мнению экспертов, останется Европейский союз. «И для ЕС, и для России сближение и создание стратегического политико-экономического союза очевидно выгодны, но такой вариант развития событий в ближайшие 5 – 7 лет маловероятен. Вероятность может возрасти, если Россия вступит на путь интенсивной экономической модернизации и политической демократизации, что позволило бы увеличить заинтересованность в экономическом сближении и сняло бы часть препятствий к сближению в ценностной сфере».20 В нынешней обстановке, когда многие российские государственные деятели и официальные СМИ заняли по отношению ко всему западному агрессивно-негативистскую позицию, признание того, что многие препятствия на пути к модернизации и европеизации России в самой России и находятся, дорогого стоит.
    Постсоветское пространство названо в «прогнозе Караганова» «уходящей реальностью».21 Aвторы отмечают, что пространство бывшего СССР фактически перестало быть единым геополитическим и геоэкономическим регионом,22 распавшись на несколько составляющих. Это, во-первых, «пограничье» между ЕС и Россией, которое составляют Украина, Беларусь и Молдова, во-вторых, Закавказье как проблемное пространство между Россией и «большим» Ближним Востоком и, наконец, регион Центральной Азии, где, то затухая, то усиливаясь, идет борьба за влияние между Россией, Китаем и западными державами. Российские эксперты признают, что Москва утратила значительную часть былого влияния в бывших советских республиках, в том числе и потому, что «пока не выработала привлекательную идеологическую и политико-экономическую модель, которая могла бы конкурировать с западной моделью».23 Авторы позитивно оценивают произошедшую при Владимире Путине «прагматизацию» российской политики по отношению к странам СНГ, т.е. фактическое слияние экономических и политических средств в отношениях Москвы с ближайшими соседями.
     В то же время они полагают, что Россия вправе рассчитывать на роль регионального лидера, и даже прогнозируют «к середине следующего десятилетия... признание США (и западным миром в целом) особой роли России как гаранта новых правил игры на постсоветском пространстве, в том числе в области энергетики. Америке объективно выгоднее договориться по энергетическим вопросам с Россией, чем усиливать зависимость от нестабильных и антиамерикански настроенных стран Латинской Америки и Ближнего Востока».24 Налицо противоречие между реалистической оценкой положения дел, когда Россия уже не может рассчитывать на политическое и экономическое господство, – хотя бы потому, что на постсоветском пространстве «уже не осталось государств, во внешнеэкономических связях которых доминировала бы Россия».25– и, видимо, по-прежнему желаемым доминированием в этом регионе.
     При всей тематической, методологической и стилистической разнице между двумя работами интересно сопоставление прогнозов Качинса и Караганова. Поскольку последний посвящен главным образом внешнеполитической тематике, в нем не так уж много говорится о внутренних проблемах самой России. Тем не менее характер анализа, проведенного авторами «прогноза Караганова», позволяет утверждать, что они рассчитывают на поступательное развитие своей страны в рамках, примерно соответствующих первому из трех сценариев Качинса, который и он сам считает наиболее благоприятным для России. Таким образом, российские и западные эксперты сходятся во мнении о том, что приоритетными задачами для России в 2008 – 2017 годах являются экономическая модернизация при сохранении стабильности и постепенных политических реформах.
     Путинское восьмилетие показало, что постсоветская Россия может быть стабильной. Знакомство с прогнозами как западных, так и российских аналитиков приводит к выводу о том, что основным содержанием 10 лет, остающихся до столетнего юбилея большевистской революции, станет поиск ответа на вопрос: может ли Россия, оставаясь стабильной, стать при этом по-настоящему сильной и свободной?


1 A Report of the Russia and Eurasia Program, Center for Strategic and International Studies. Washington, November 2007, pp.2-4
2 Там же. C. 8-9.
3 Там же. C.9.
4 Там же. C.11.
5 A Report of the Russia and Eurasia Program, Center for Strategic and International Studies. Washington, November 2007, p. 13.
6 Там же. – С.17.
7 Там же. – С.20.
8 Там же. – С.23.
9 A Report of the Russia and Eurasia Program, Center for Strategic and International Studies. Washington, November 2007, p. 23.
10 Совет по внешней и оборонной политике, Высшая школа экономики, РИО-Центр. Отв. ред. и руководитель авторского коллектива С.А. Караганов. Москва, 2007, с. 4.
11 Там же. – С 17.
12 Совет по внешней и оборонной политике, Высшая школа экономики, РИО-Центр. Отв. ред. и руководитель авторского коллектива С.А. Караганов. Москва, 2007, с. 22.
13 Там же. – С 23.
14 Там же. – С 24.
15 Там же. – С 39.bla
16 Там же. – С 43.
17 Там же. – С 47.
18 Там же. – С 65.
19 Там же. – С 81.
20 Совет по внешней и оборонной политике, Высшая школа экономики, РИО-Центр. Отв. ред. и руководитель авторского коллектива С.А.Караганов. Москва, 2007 c. 121.
21 Там же. – С 122.
22 Там же. – С 134.
23 Там же. – С 132.
24 Там же. – С 111.
25 Там же. – С 131.