ISSUE 3-2003
INTERVIEW
Александр Куранов
STUDIES
Василий Симаков Иван Задорожнюк Фома Парамонов
RUSSIA AND ARABIAN WORLD
Александр Куранов
OUR ANALYSES
Lubos Vesely
REVIEW
Ярослав Шимов Виктор Коган-Ясный
APROPOS
Игорь Некрасов


Disclaimer: The views and opinions expressed in the articles and/or discussions are those of the respective authors and do not necessarily reflect the official views or positions of the publisher.

TOPlist
INTERVIEW
НЕПРОСТОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
By Александр Куранов | журналист, Российская Федерация | Issue 3, 2003

     О взаимоотношениях Русской Православной Церкви с государственными органами России, об ее спорах и сотрудничестве с другими религиями, об ее отношении к войне в Чечне и однополым бракам рассказывает в интервью «РВ» первый заместитель Председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата протоиерей Всеволод Чаплин.

     Отец Всеволод, после падения коммунистического режима прошло уже более 10 лет, перестройка отношений между государством и церковью насчитывает уже полтора десятилетия. Чего за эти годы удалось достигнуть Русской Православной Церкви (РПЦ)? Какие наиболее острые проблемы еще не решены и заботят в первую очередь руководство РПЦ?

     Изменилось очень многое. РПЦ переживает период возрождения. Тысячи храмов были восстановлены, построены монастыри. В СССР насчитывалось всего 20 монастырей, теперь в РФ и СНГ более 600 монастырей. Возродилось духовное образование. Увеличилось церковно-издательское дело, просветительская работа. Подъем начался 15 лет назад, с 1988 г, с празднования 1000-летия крещения Руси – первого церковного торжества за советское время. Можно сказать, что именно после этого РПЦ начала приходить в своей естественное состояние.
     Возрождение отнюдь не было легким процессом, кроме прочего, остро сказывался недостаток материальных средств. В отличие от стран Центральной и Западной Европы, где состоялась реституция, в т.ч. церковной собственности (храмовых зданий, земельных участков и т.д.), у нас этого не случилось. Мы только пользуемся этими зданиями, которые продолжают оставаться государственной собственностью.
     Но главная проблема была не в деньгах, а в людях. Крайне мало в конце 1980-х – начале 1990-х годов было профессионалов, имевших церковное образование и воспитание. Ибо в СССР верующему сложно было быть общественно активным человеком. Веровавший в Бога лишался тогда всех профессиональных перспектив.
     После того, как из жизни государства ушла коммунистическая идеология, немало людей предложили себя для работы в РПЦ. Но у них не было главного - церковной культуры. Не было церковного воспитания. Они пытались работать по тем принципам, по которым ранее строили свою жизнь – в комсомоле или на советской работе.
     Но и эта проблема сейчас, можно сказать, почти решена. Я часто встречаюсь со студентами духовных школ и верующими студентами светских школ. Именно им предстоит в скором будущем служить в церкви в освященном сане или например, в качестве преподавателей. Теперь в Москве у нас уже нет вакансий священников.

     Вопрос о несостоявшейся реституции вы считаете уже закрытым? Почему Российское государство в этом деле не последовало примеру стран ЦВЕ?

     Вопрос очень сложный. Представители власти, в принципе, готовы идти навстречу в возвращении хотя бы определенной части церковного имущества. Один из наших последних Архиерейских соборов заявил, что церковь не претендует на возращение ей всего дореволюционного имущества, ибо понимает, что это способно вызвать осложнения в обществе. Но мы хотели бы вернуть то, что жизненно необходимо для существования приходов и монастырей и в целом для развития церковной деятельности, в частности, в такой сфере, как образовательная. Ведь в царской России половина школ была церковными.
     Дискуссии ведутся. Но пока введение понятия «реституция» в действующее право для государства – дело чрезвычайно сложное. Если говорить о полной реституции имущества, то нужно будет возвращать его потомкам дворян, царской семьи и пр. Это стало бы масштабным переделом собственности, к тому же во многих случаях не сохранилось никаких имущественных документов, нет конкретных правопреемников. Или они могут быть весьма сомнительными. Даже в странах Балтии, где советская власть была всего менее полвека, часто происходило так, что потомки людей, уехавших в эмиграцию, за бесценок продавали свои права порой на весьма крупную собственность неким темным личностям, что вызвало серьезные правовые коллизии.
     В России это еще более сложный вопрос. Советская власть существовала здесь более 70 лет. Не сохранились данные о потомках владельцев недвижимости. Но РПЦ продолжает настаивать на том, чтобы вне зависимости от того, будет ли использоваться правовое понятие реституции или нет, принимались меры для того, чтобы, по крайней мере, та часть церковной собственности, которая церкви жизненно необходима, возвращалась бы нам.

     Насколько вы можете оперировать точными цифрами в определении понятия «число верующих людей в России»?

     Статистики такой мы не ведем, данные социологических опросов очень разные. Но с большой долей уверенности я могу сказать, что от 70 до 80% населения России являются членами православной церкви, крещены в православной церкви. Значительное число этих людей ходит в храм время от времени, например, чтобы поставить свечку. Идет, допустим, человек по городу, проходит мимо храма, заходит туда, ставит свечку и идет дальше. И делает так значительно чаще, чем посещает богослужение.
     Но можно сказать, что 3-4-5% населения нашей страны являются активными верующими, реально участвующими в церковной жизни.
     При этом надо иметь в виду, что наша церковь – это не только церковь Российской Федерации. У нас больше приходов вне России, чем внутри страны.

     Эти-то данные у вас как-то выражаются в конкретных цифрах? Ведь не только, говоря по-ленински, «социализм – это учет», но и капитализм – тоже, и, может быть, он еще чаще не обходится без подсчета всего и вся. Видимо, это относится и к религиозной жизни.

     Сейчас попробую найти эти цифры в компьютере… Что-то не вижу… Но, можно сказать, что в России около 16 тысяч, а за рубежом… Вот, нашел: 10 тысяч в Украине, около 2 тысяч в Белоруссии, 2 тысячи в Молдавии, около 500 в Средней Азии и Казахстане, около 250 в странах Балтии и около 400 приходов – в странах дальнего зарубежья.

     Давайте уточним некоторые цифры и понятия. Вы сказали, что около 70-80% населения России – православные верующие. Так?

     Крещеных в православной церкви людей, которых мы, естественно, считаем членами своей церкви.

     Неужели на долю мусульман и сторонников других религий, а также на долю некрещеных и атеистов приходится всего 20% населения России?

     Я думаю, что да. Были разные опросы, и с исламом себя идентифицируют около 10% населения страны. Разные, конечно, есть данные. Часто, например, приводится цифра 20 миллионов мусульман. Но, я думаю, она несколько завешенная, и что у нас мусульман около 15-16-17 миллионов человек.
     В советское время на территории Российской Федерации было около 11 миллионов мусульман. Но большой приток мигрантов из Азербайджана и других южных республик бывшего СССР привел к росту общего числа мусульман в России. Но я не думаю, что мусульман у нас более 17 миллионов человек.
     Могу назвать другие числа: около 1 миллиона евреев, даже чуть меньше, и, значит, можно говорить о том, что в России есть около 1% людей иудейского вероисповедания, а сторонников всех остальных религий – около 1%, миллиона полтора. То есть у нас есть: несколько сотен тысяч католиков, примерно такое же число протестантов (около полумиллиона), в Калмыкии, Туве и Бурятии – несколько сотен тысяч буддистов.

     Как строятся отношения Русской православной церкви с властями страны? Какая модель церковно-государственных отношений является для Московского Патриархата наиболее предпочтительной?

     Отношения у нас рабочие, хотя, конечно, мы нередко спорим, например, по вопросам, касающимся церковного имущества или каких-то практических потребностей церкви.
     Кроме того, ведутся определенные дискуссии относительно будущих путей развития России и ее взаимоотношений с другими государствами. Но должен заметить, что представители власти разных уровней всегда находят время для того, чтобы внимательно выслушать представителей церкви и выяснить порой даже малоприятные для себя сведения. И даже когда наши интересы расходятся, отношение властей к церкви, должен заметить, всегда остается доброжелательным.
     Что касается модели церковно-государственных отношений, то в начале 1990-х годов у нас, как говорится, «по умолчанию», решили сохранить очень многое из советской модели этих взаимоотношений, объясняя это близостью к американской модели – когда все религии находятся…

      … в равноудаленном, как сейчас модно говорить, состоянии?

     Я тоже вспомнил это выражение, но заменил бы его иным. Я бы сказал, что в США все религии находятся в равноприближенном состоянии. Выступая перед той или иной аудиторией, зачастую самой что ни на есть светской, президент Буш нередко строит свои речи фактически как прямые проповеди. И религиозные тенденции в американской политической культуре сейчас, при правлении республиканцев, заметно усиливаются. И ни в коей мере лишь из-за личности самого президента Буша, а потому что Америка, получив определенные вызовы – от международного терроризма, в сфере экономики и т.п. – все более и более обращается даже в политике к религиозной мотивации.

     Подобные тенденции всегда сопутствуют правлению республиканцев, достаточно вспомнить хотя бы годы президента Рейгана…

     Мне кажется, что при нынешних или, как еще нередко говорят, при новых республиканцах, эти тенденции выражены еще сильнее, чем в 1970-80-е годы. Риторика Буша-младшего заметно отличается от риторики Рейгана, и, поскольку оба хорошие популисты, видно, что они учитывают настроения людей, которые в большей степени, чем 20-30 лет назад, ищут религиозную мотивацию в поступках.
     Тем не менее, формальная юридическая система США говорит о том, что любые религиозные организации должны иметь абсолютно одинаковый статус в системе государственного права.
     В Европе дело с этим обстоит не так. Здесь всегда – за отдельными исключениями: во Франции и ряде других стран – присутствовала правовая и общественная ярко выраженная поддержка одной или нескольких религиозных организаций. В одних странах – это католическая церковь, в других – две или три традиционные церкви. В частности, в Германии – это католическая и евангелическая церковь, в Финляндии – лютеранская и православная церковь и т.д.
     Сама история Европы задает модель выделения ряда религиозных организаций в качестве культурообразующих нацию, и эти организации считаются достойными особой поддержки со стороны государства и общества.
     И я считаю, что для России все-таки более приемлемой была бы европейская модель.
     Хотя сложно говорить об единой европейской модели. Я не думаю, что нам нужна государственная церковь, как, например, в Англии, где епископы имеют квоту в парламенте, номинальным главой церкви является королева, которая назначает архиепископов. Или, допустим, в Норвегии, где правительство назначает епископов.
     Я не думаю, что нам нужны эти элементы, традиционные для конкретных стран Европы. Но, повторюсь и подчеркну, на мой взгляд – европейская модель для России все же более приемлема.

     В России уже сейчас немало представителей общественности выражает тревогу по поводу того, что РПЦ, дескать, отдается властями преимущество перед остальными религиями. Президента Путина чаще всего видят вместе именно с главой РПЦ Алексием Вторым, и богослужения, естественно – в силу своей национальности, руководители государства посещают именно православные.

     Да, об этом нередко говорят и политики, и общественные деятели, но это неверно: президент России за последние год-два гораздо чаще встречался с мусульманскими духовными лидерами, чем с православными. И это, на мой взгляд, вполне объяснимо: в исламской унии больше проблем, там происходит больше процессов, требующих внимания государственной власти и ее вовлеченности. И Владимир Путин бывал не раз и в мечети, и, по-моему, дважды – в синагоге, по крайней мере, московской.
     Думаю, что поддержки со стороны государства достойны все религиозные организации, все религиозные общины, которые укоренены в России, которые нацелены на мир, на диалог друг с другом и на созидательную работу.
     Существует Совет по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте России, в который входят, помимо нашей церкви – представители старообрядцев, католиков, протестантов, мусульман, буддистов и евреев.
     Словом, идет диалог с разными религиозными общинами, но в то же время, я считаю, должна быть разница в подходе государственной власти к общине, например, мусульманской, которая объединяет значительное количество людей, много лет проживающих в России и приносящих стране очевидную пользу, и какой-нибудь секты солнцепоклонников, члены которой приехали, например, из Америки и требуют определенного статуса для себя.

     Почему РПЦ отвергает идею создания специального государственного органа по делам религии?

     У нас есть печальный опыт работы с подобным органом, существовавшим в советское время. Сторонники его создания весьма малоубедительно объясняют, зачем такой орган им нужен. Получается, что они фактически скрывают свои истинные намерения.
     На самом деле у нас существует хороший прямой контакт между церковью и законодательной властью, учреждениями исполнительной власти, министерствами, администрацией президента, аппаратом правительства. И чем более этот контакт прямой, непосредственный – тем он ценнее для обеих сторон, и их диалог гораздо откровеннее и лучше.
     Когда был Совет по делам религий в советские годы – это была очень интересная организация. Ее сотрудники постоянно добивались того, чтобы все контакты между религиозными объединениями и государством шли только через вот эту буферную зону, при посредничестве этого органа.
     На него даже были замкнуты чисто технические вопросы: оформление паспортов через МИД, получение материалов для строительства храмов и т.д. Все это, в конечно итоге, приводило к очень высокому уровню коррупции.
     Меня всегда пугает, когда чиновник пытается выбить себе место, которое занимало бы вот такую контрольно-пропускную позицию. Чтобы любое решение органов государственной власти шло бы через него, а он – по своим личным мотивациям – мог бы влиять на итоговое решение.
     Попытки учредить такой орган напоминают мне анекдот про работника Госавтоинспекции, который обратился к своему начальству с заявлением о том, что у него родился третий ребенок, поэтому ему нужно выдать в личное пользование знак «кирпич» (т.е. запрещающий знак для улицы с односторонним движением), чтобы он мог устанавливать его в любом месте и в любое время по собственному желанию (т.е. собирать дополнительные штрафы с невольных нарушителей).
     К сожалению, мое отрицательное отношение к такого рода идее опирается не только на советский, но и на современный опыт. В некоторых регионах России отдельные чиновники и группы чиновников добились того, что все местные органы власти, включая законодательную и даже судебную, сориентированы в своих действиях таким образом, что вот без этого «Ивана Ивановича» нельзя решать никакие вопросы, связанные с деятельностью религиозных организаций. Потом выясняется, что такие «Иваны Ивановичи» оказываются вымогателями и людьми, проявляющими чудеса изобретательности для получения личных выгод.

     Для России и ряда других стран сейчас очень остро стоит вопрос о роли религии в секулярном обществе. Особенно актуальна эта тема а связи с обсуждением проекта Конституции единой Европы. Возможно ли, на ваш взгляд, преодолеть противоречие между светским характером государственного устройства и стремлением религиозных организаций активно участвовать в общественной и политической жизни своих стран и за их пределами?

     Сегодня это один из самых серьезных вопросов. Я думаю, что общественная роль религий возрастает. И традиционных христиан здесь в определенной степени подстегивает высокая общественная активность мусульман и неопротестанских движений. Сам тот факт, что тема упоминания христианских ценностей в евроконституции возникла и возникла статья 51, в которой впервые в истории европейского и международного права так активно подчеркивается необходимость диалога между светской властью и церквами, говорит о том, что общественная роль религии во все большей мере становится серьезной темой для дебатов.
     Еще 15 лет назад никто даже не подумал бы о том, что и вопрос о христианских ценностях, и вопрос о статусе церквей стоит отражать в международном праве. Даже пару лет назад такие дебаты возникали, но были гораздо более маргинальными. А теперь это стало одной из тем межправительственной конференции, которая должна утвердить текст европейской конституции.
     Судя по всему, общество начинает понимать – в первую очередь, на Западе, – что попытка заключить религию в гетто лишь частной жизни человека – неправильная по сути своей. Если общество живет на основе только гедонистического идеала, если оно основано только на соображениях об индивидуальном комфорте, индивидуальной самореализации, теряет идеи, ради которых можно жертвовать частью своего благосостояния и даже своей жизнью – подобное общество в итоге оказывается беззащитным, особенно перед лицом таких сильных вызовов, как международный терроризм, оправдывающий себя исламскими учениями.
     Америка оказалась гораздо более здоровым обществом, думаю, именно в силу своей более высокой религиозности и в силу того, что религиозная составляющая явно присутствует в общественной жизни многими своими компонентами. Пусть в американской школе нет крестов и уроков Закона Божьего, но реальная религиозность там гораздо более сильная, чем в странах Западной Европы.
     Поэтому когда появились эти новые вызовы, в том числе, вызов радикального ислама, западное общество стало задумываться над тем, насколько сложно противостоять этим вызовам, концентрируя свое понимание общества только на идеалах материального достатка, частной жизни, комфорта и т.п.

     Понятен нынешний всплеск общественного интереса к религии в России, где она долгое время была под фактическим запретом. Но подобный всплеск мы наблюдаем сейчас и во многих других, не только постсоциалистических, государствах мира. Ведь еще 10-20 лет назад СМИ были полны предсказаний о том, что с развитием человечества, с развитием науки религиозные теории будут постепенно затухать, задвигаться в тень, оставаясь прибежищем лишь для малоразвитых стран и беднейших слоев населения в странах развитых…

     Мне думается, что технократические и гедонистические проекты исчерпали себя. Действительно, еще до середины 1980-х годов вера в науку, в то, что научное мышление и технологии в самое ближайшее время полностью изменят жизнь человека и снимут все проблемы – как практического, так и духовно-нравственного свойства, – вера в это была поистине всеобщей. И на Западе, и в СССР. Все были совершенно уверены в том, что, в частности, сайентистский проект. безальтернативен. Точно также в 1990-е годы, на волне эйфории после распада СССР, коммунистической системы проект демократии, ориентированной на ценности общества, – безальтернативен.
     Но, однако, все оказывается не так просто. Мне кажется, что именно разочарование в идее универсальности и безальтернативности этих проектов повлияло на то, что люди начинают себя ощущать вне идеалов, которые были навязаны этими проектами – в их безальтернативном варианте.

     В результате массовых эмиграций из стран Ближнего и Среднего Востока мира в европейских государства резко возрастает количество некоренного, мусульманского населения, среди которого все большее распространение получают радикальные религиозные течение. Подобная проблема все явственнее начинает ощущаться и в России. Как относится к ней РПЦ? Как вообще строятся отношения Московского Патриархата с мусульманскими организациями?

     Мы находимся с ними в контакте буквально каждый день. Действует, как я уже говорил, межрелигиозный совет. Но мы, конечно, замечаем, что происходят определенные процессы в исламской унии, в исламской религиозной общине России, которые нас тревожат.
     Действительно, до последнего времени было очень сильным зарубежное влияние. Сейчас оно немного ослабло, но не потому что возрос авторитет российских исламских лидеров, а потому что некоторые зарубежные исламские организации попали под давление спецслужб, ибо были вовлечены в пропаганду радикализма и в подготовку боевиков для различных «горячих точек».
     Бесспорно, что в исламском сообществе происходит процесс радикализации. Всего 25 лет назад политический ислам не существовал. Это в значительной степени совершенно новый феномен. Политический ислам возник в годы, непосредственно предшествовавшие революции в Иране, а теперь его проявления мы наблюдаем от Филиппин до США.
     Видимо, к этому феномену следует прислушаться, попытаться понять: почему эти люди ощущают себя в современном мире дискомфортно, почему для них неприемлем тот международный порядок, который в последние десятилетия установился в мире. Я совершенно уверен, что международная политическая и правовая система должна учитывать совершенно разные политические, культурные и религиозные воззрения и тенденции, разные политические системы.
     Понятно, что западному миру будет очень непросто идти на уступки в этих принципиальных вопросах. Тем не менее, необходимо найти ответ на столкновение вот этих глобальных моделей всемирной западной демократии и всемирного исламского халифата. Когда оба проекта объявляются безальтернативными и когда каждая из двух сторон утверждает, что мир должен быть устроен только по ее модели – это может вести и уже в определенной степени нас привело к угрозе общечеловеческим ценностям.

     Как бы вы оценили нынешнее состояние отношений между Московским Патриархатом и Ватиканом? Можно ли считать исчерпанным конфликт, возникший в связи с созданием в России четырех католических епархий?

     В связи с этим можно и нужно говорить не только о создании четырех католических епархий в России, но и первой католической епархии в Казахстане, где ничего подобного ранее никогда не существовало, а также в ряде иных мест. Речь идет не только о создании новых структур, но об определенной тенденции в политике Ватикана.
     Католическая церковь говорит нам: вы – церковь-сестра, мы не намерены никого в России обращать в католичество, мы не собираемся с вами конкурировать, мы хотим с вами сотрудничать.
     Но дела католической церкви говорят совершенно о другом. Когда создаются детские дома, где окрещенных в православие детей воспитывают как будущих католических священников, когда униатские структуры создаются там, где их никогда прежде не было, в том числе – в Москве, Казахстане, Сибири, и для этого используются перебежчики из православной среды, часто люди с подмоченной репутацией и низкой моралью, из них создаются униатские общины, а их лидеры потом громогласно заявляют, что, дескать, еще немного – и вся Россия будет униатской! – как все это назвать? Сотрудничеством? Или экспансией?!
     Пока в целом результаты подобной деятельности католической церкви весьма мизерные. Но для нас очень важно понять: как все-таки к нам относятся ведущие деятели католической церкви и какие задачи ставят они, планируя свою деятельность в России.
     Если католическая церковь все-таки воспринимает нас как церковь-сестру и будет соответственно вести себя здесь, это могло бы вести к установлению более тесных отношений между нами и могло бы, в конце концов, привести и к личной встрече Алексия Второго и Папы Римского. Общих международных и двусторонних проблем, для решения которых требуется объединение усилий православной и католической церквей, накопилось очень много. Давно настало время православным и католикам вместе решать их, а не соперничать, не строить друг другу козни. А когда, - как сказал Патриарх в одном из своих интервью, - одна рука протягивается для объятий, а вторая наносит удар, то нам, естественно, не хотелось бы становиться, пусть и косвенными, но участниками вот такой двойной игры, двойной политики.

     А может быть, это вполне нормально, когда одна церковь расширяет свое влияние на территории другой?! Если некоторые люди, проживающие в России, хотят стать католиками, перейти в иную веру - почему ополчаться в таком случае на «чужую» церковь? Пожалуйста, «агитируйте» в свою веру граждан католических стран. Или в таком случае ревность и неприятие проявляет уже местная церковь?

     Я понимаю вас, не вы первый говорите нам об этом. Я вас понимаю: вы подталкиваете нас к тому, чтобы в рыночном образе жизни церкви относились друг к другу как конкурирующие компании, как «Кока-Кола» и «Пепси-Кола». Но сама суть отношений между церквами - и очень близкими между собой, ведь не зря католическая церковь назвала нашу «своей сестрой» - если она строится на основе христианских ценностей, то мы не может относиться друг к другу как конкуренты.
     Второй Ватиканский Собор фактически сказал, что католическая и православная церкви - это одна церковь, что православная церковь является равно спасительной и равно истинной, как и католическая церковь. Эти решения Ватиканского Собора позволили нам в свое время заявить, что мы тоже готовы к дружеским, к братским отношениям с католической церковью.
     Но когда отношения с одной стороны опять приобретают характер «крестовых походов», тогда возникает большой вопрос: «А стоит ли нам участвовать в создании иллюзии дружбы в то время, когда происходят попытки усилиться за наш счет!?» И дело не в результате - успешном или нет - этой попытки, а в самом ее наличии.

     Но в целом в России есть место и возможности для присутствия католической церкви, или вы «зарезервировали» всю страну для православной и еще нескольких дополняющих ее религий?

     Католическая церковь здесь может быть, у нее есть некоторое количество членов, которые, естественно, нуждаются в приходах, в своем духовенстве. Но когда из православных «диссидентов» создается униатский приход в том месте, где никогда не было униатов, и когда создается детский дом, где крещеных в православии детей изолируют от их православных сверстников и воспитывают из них будущих католических священников и монахинь - это уже ненормально и недопустимо, это уже в чистом виде миссионерская стратегия.
     Отчасти католиков можно понять: у них на Западе кадровая катастрофа, поэтому приходится рекрутировать верующих в России для того, чтобы делать их потом священниками в тех же странах Западной Европы - это возможная вещь. Русские - люди хорошо обучаемые, тоже белые, способные к языкам. Но вся эта деятельность, при понятности ее причин, оставляет у нас неприятный осадок, потому что все делается полутайно, в секрете от нас, на фоне официальных заявлений Ватикана в том, что он испытывает к нам самые дружеские чувства, не намерен конкурировать, обращать православных людей в католическую веру, стремится к развитию диалога и т.п.

     А как ведет себя Православная Церковь, например, в странах Западной Европы?

     Мы ведем себя очень сдержанно. Если мы учреждаем приход на территории традиционно католической страны, то мы, как правило, заблаговременно консультируемся с католическими епископатами. То же самое касается лютеранских епископов в странах Северной Европы, где доминирует лютеранская церковь. Или Великобритании, где распространена англиканская церковь.
     Мы не титулуем своих епископов параллельными титулами с титулами епископов исторических, например, мы не назначаем епископа Рима, ибо соблюдаем принцип «один город - один епископ».

     Вопрос, продолжающий предыдущий: Папа Римский Иоанн Павел Второй уже не раз изъявлял желание посетить Россию и встретиться с Патриархом Алексием Вторым, однако Предстоятель Русской Церкви пока не дает своего согласия. Чем объясняется такая позиция Московского Патриархата, и при каких условиях встреча Папы и Патриарха будет возможна?

     Мы хотели бы, чтобы эта встреча не стала простым обменом комплиментами и улыбками, а реальным поворотным пунктом в развитии взаимоотношений. Мы предлагаем Ватикану, чтобы на этой встрече был также подписан документ, который снимал бы нашу озабоченность в связи с теми проблемами, которые сейчас существуют в отношениях между РПЦ и Ватиканом и о которых я уже рассказал вам.
     Между прочим, 6 лет назад, в 1997 году, встреча Папы и Патриарха была уже практически подготовлена. Она должна была состояться в Австрии и сопровождаться подписанием обоими Предстоятелями специального документа. Но в последний момент Ватикан отказался подписать самые важные элементы этого документа. Почему в последний момент? Видимо, к тому времени в Ватикане решили, что встреча в Австрии в любом случае уже состоится, поскольку была готова на 99,9%, и неожиданно предложили нам убрать из документа все наиболее значимые пункты.

     А сейчас существуют какие-либо перспективы на встречу двух Предстоятелей?

     Я думаю, что да. В Ватикане есть много разумных, вменяемых людей, которые вполне отдают себе отчет в том, что руководство католической церкви должно договариваться не только с РПЦ, но и с иными церквами в других странах – о взаимном уважении в процессе миссионерской работы.

     В течение последних полутора лет власти России дважды отказали во въезде в нашу страну Далай Ламе. Все понимают, что это связано, прежде всего, с позицией руководителей Китая, которых не хотят обижать их российские коллеги, принимая у себя «диссидента» Далай Ламу. А РПЦ, видимо, ничего не имеет против его приезда?

     Мы понимаем желание российских буддистов встретиться со своим верховным лидером и, наверное, нужно предоставить им такую возможность. Конечно, понятна некоторая озабоченность китайских властей и возникающие в связи с этим некоторые дипломатические и политические тонкости и сложности, но, видимо, можно и нужно найти какое-то приемлемое решение, чтобы российским буддистам было позволено общаться с Далай Ламой. Кстати, во времена СССР Далай Лама бывал в нашей стране.

     Какую позицию занимает Русская Православная Церковь по отношению к войне в Чечне?

     С одной стороны, мы считаем очень важным, что такие ценности, даже святыни, как неприкосновенность и целостность территории России сохраняются и поддерживаются, что их защищают с оружием в руках. Для нас совершенно ясно, что проблема терроризма и связанного с ним криминалитета должна решаться.
     В то же самое время, действия армии, действия правоохранительных учреждений не только должны быть нацелены на поддержание закона и порядка другой стороной, но и сами представители этих органов, армейских подразделений должны тщательно соблюдать закон и не допускать нарушений против мирного населения. В любом случае, мирные граждане, невинные люди не должны страдать. Ни в коем случае нельзя допускать распространения межнациональной вражды.
     Словом, мы считаем, что борьба с террористами, с преступностью должна вестись чистыми руками, и не должна проливаться кровь невинных людей.

     Русская Православная Церковь предпринимает какие-либо усилия для сотрудничества с мусульманскими организациями – и в России, и за рубежом – для скорейшего окончания чеченской войны?

     Да, мы сотрудничаем в деле оказания помощи пострадавшим в этом регионе Северного Кавказа, поддерживаем контакты с чеченским духовенством. Во время первой чеченской войны произошла встреча между Святейшим Патриархом Алексием и тогдашним Верховным муфтием Чечни Асламбековым, были сделаны некоторые совместные шаги для нормализации обстановки в регионе.
     Я не думаю, что мы должны входить в контакт с господами Масхадовым или Басаевым. Думаю, что сегодня всем уже ясно, что эти люди вряд ли прекратят свои действия до тех пор, пока им выделаются средства из-за рубежа для осуществления тех действий, которые они проводят. Мы стараемся поддерживать контакты с разными представителями чеченского общества, регулярно встречаемся с муфтием Чучни, делаем все для того, чтобы народы России и Чечни не чувствовали себя врагами.

     В некоторых странах Запада уже вошли в правовую норму браки между представителями одного пола. Мэрами нескольких западноевропейских столиц избраны люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией, появились – или, скорее, проявились – они и священнослужителей. Одним словом, в ряде зарубежных стран и церквей постепенно сходит на нет былое крайне негативное отношение к таким людям, которое в прошлом сопровождалось не просто гонениями на них, но и соответствующими статьями в уголовных кодексах.
     В России подобную статью из кодекса тоже убрали. Но пару недель назад по кирпичику разобрали также и церковь в Нижегородской области, в которой местный батюшка обвенчал двух молодых людей мужского пола, а сам священник-«нарушитель» лишен церковного сана. Каково официальное мнение руководства РПЦ об однополых браках и вообще об однополой любви? Не предполагается ли либерализация взглядов РПЦ и на данную проблему?

     Нет, и этот вопиющий случай в Нижегородской области получил очень скверную оценку, и священник был лишен своего сана. И то, что в некоторых западных либеральных церквах венчают гомосексуалистов и рукопологают в епископы открытых гомосексуалистов сказалось на нашем диалоге с англиканскими, с лютеранскими и с некоторыми другими церквами. Для нас понятие о браке остается представление о союзе между одним мужчиной и одной женщиной. Таким же, в основном, остается взгляд на данную проблему в католической и в ряде иных зарубежных церквей.
     Мне кажется, что когда некоторые западные церкви идут на всевозможные послабления в любых сферах, главное, ради того, чтобы некоторым гражданам было приятно и комфортно, они в результате теряют себя, свою суть и, в каком-то сымсле, смысл своего существования. Если церковь будет ориентироваться только на то, чтобы человеку было приятно, чтобы любые его слабости и склонности, чтобы его греховные проявления встречали только улыбки и одобрение и освящались религиозным авторитетом, то люди будут покидать такую церковь. Христианство, по большому счету, тем и привлекательно – и в этом его сила – что оно всегда предполагает самоограничения и самопожертвования ради более высокого, ради высшего идеала, борьбу с теми сквернами, которые человека порабощают, лишают духовной свободы и самоконтроля.

Print version
EMAIL
previous НЕКРАСОВСКИЙ ВОПРОС - NEKRASOV´S QUESTION |
Игорь Некрасов
РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ МЕЖДУ ПРОШЛЫМ И БУДУЩИМ |
Василий Симаков
next
ARCHIVE
2021  1 2 3 4
2020  1 2 3 4
2019  1 2 3 4
2018  1 2 3 4
2017  1 2 3 4
2016  1 2 3 4
2015  1 2 3 4
2014  1 2 3 4
2013  1 2 3 4
2012  1 2 3 4
2011  1 2 3 4
2010  1 2 3 4
2009  1 2 3 4
2008  1 2 3 4
2007  1 2 3 4
2006  1 2 3 4
2005  1 2 3 4
2004  1 2 3 4
2003  1 2 3 4
2002  1 2 3 4
2001  1 2 3 4

SEARCH

mail
www.jota.cz
RSS
  © 2008-2024
Russkii Vopros
Created by b23
Valid XHTML 1.0 Transitional
Valid CSS 3.0
MORE Russkii Vopros

About us
For authors
UPDATES

Sign up to stay informed.Get on the mailing list.